Утренник к 8 Марта. Надя одна из всех детей не может удержаться, чтобы во время праздника не подбежать к маме. После каждого номера несётся в зал, обнимает крепко-крепко: «Мамочка, а я хорошо танцую? Это для тебя!» И, взмахнув красивыми золотисто-русыми волосами, возвращается к детям и воспитателю.
Первый раз Надя почувствовала боль. На ноге – след от удара шнуром от зарядного устройства для телефона. Это мама на что-то разозлилась. На что? Надя уже и не вспомнит. Да и делов-то? Заживёт. Просто меньше надо расстраивать маму.
Всё чаще она, играя во дворе, слышала мамино раскатистое: «На-а-адь, домой!» А если Надя не слушалась, увлечённая игрой, просилась побыть во дворе «ну ещё пять минуточек, пожалуйста», то раскатистое «На-а-адь» сопровождалось грубыми словами.
Всё чаще стали приходить к ним домой гости – малознакомые дяди и тёти, с которыми мама сидела ночами на кухне. Пьяный смех часто не давал уснуть, но ближе к утру Надю буквально сваливал сон. Как и маму, и гостей… В сад Надя опаздывала. А потом, когда начала ходить в первый класс, то и в школу тоже.
Долгое время я её не видела. А потом встретила как-то вечером возле подъезда. Она, будто зная, что ни в коем случае нельзя привлекать внимание, стояла в тени, чтобы свет фонаря не выдавал её. «Надя, ты чего здесь одна? Мама где?» – «Она сейчас будет». Но в тот день мама не пришла. Позже выяснилось, что она «по делам» уехала за границу. Так торопилась, что забыла о том, что у неё есть Надя. И ещё трое младших детей, самому маленькому из которых было на тот момент чуть больше года.
За пару недель до Надиного переезда в приют я её и встретила. Она шла из школы, вжав плечи, не видя земли под ногами буквально – иначе зачем бы она шлёпала по лужам, не обращая внимания на то, как вода затекает в её лакированные туфельки, купленные специально для школы, когда раньше она всегда – всегда! – весело перепрыгивала эти лужи?.. Она шла в сторону дома, но был ли тот дом домом?.. Где мама готовит ужин, где младшие братья и сестричка дружно играют в куклы и машинки, где сладко мурчит любимая кошка, свернувшись клубком на подоконнике?..
Она шла. На мгновение мы встретились глазами. Не забыть тот взгляд – запуганного мышонка, в котором – тоска, разочарование, обида, непонимание того, что она – Надя, которая так сильно любит свою маму, которая старалась быть для неё самой лучшей, которая на каждом утреннике все свои песни, танцы, стихи посвящала ей, которая на каждом утреннике искала глазами маму в зале и, как только находила, светилась от счастья, расплывалась в широкой, искренней улыбке – так что же она, Надя, сделала такого, что мама предала её?.. Что она, Надя, сделала не так?..
Одним ноябрьским днём её вместе с братом забрали в приют. Ещё двоих младших – сводных сестру и брата – взяли к себе родные по отцовской линии.
Спустя месяц мне попались фото с новогоднего праздника в том приюте. На снимках была и Надя. Счастливая. Вместе с другими детьми она танцевала. И была такая же, как на том утреннике в детском саду. Вот только в этот раз ей некого было искать глазами в зале и некого было спросить: «А я хорошо танцую?» Если бы только мама могла видеть, как она старается быть весёлой!.. Ну а вдруг маме попадутся эти фотографии, она увидит Надю и приедет, и заберёт её домой. И они будут жить хорошо. С братиками и сестричкой, кошкой, куклами и машинками. И она снова будет ходить в школу. И радостно бежать домой. И если дождь – перепрыгивать через лужи…
Почему есть такие истории, как эта? И можно ли привить любовь к собственным детям? И дождутся ли Надя и её братья и сестричка момента, когда вернутся домой и когда смогут свой дом назвать действительно домом, и когда их любовь к маме наконец-то станет взаимной?
Наталья Стежко, заместитель председателя комиссии по делам несовершеннолетних Червенского райисполкома:
– В этой истории точка ещё не поставлена, и говорить о том, что мама не хочет и ничего не делает для того, чтобы вернуть детей, нельзя. Разумение того, что жизнь без детей не имеет никакого смысла, к некоторым приходит спустя время. И, думаю, правительством было правильно принято решение, чтобы дать родителям шанс, тот самый период до шести месяцев (время, которое дети после отобрания могут находиться в приюте), осознать всю суть происходящего и понять, что это такое – жить без детей. Мама Нади, кстати, трудоустроилась, она общается с детьми, навещает их, она поменяла своё отношение к ним. Этому поспособствовала в том числе и работа с психологом в плане тех проблем, которые были выявлены при анкетировании.
Пока мать желает вернуть детей и делает шаги в этом направлении. В целом же, когда идёт работа с родителями, с семьёй, с мамами, задействованы все субъекты профилактики. Наша главная задача – устранить основные причины, по которым дети были изъяты из семьи. Когда родитель начинает понимать, что дети ему нужны, тогда и результат положительный. Если в цифрах, то 74,3 процента от отобранных детей возвращаются в биологические семьи. 18,6 процентов мам и пап лишаются родительских прав через суд. У оставшихся почти 8 процентов – детей отбирают по иным причинам (в основном, когда у родителей выявляются заболевания, не позволяющие выполнять родительские обязанности).
Есть сроки. Дети признаются нуждающимися в государственной защите (НГЗ) – этот статус может сохраняться сроком до шести месяцев. Далее комиссия должна принять одно из двух решений: либо возврат детей в семью при условии устранения всех причин, ставших основанием для признания НГЗ, либо же готовится исковое заявление в суд о лишении родительских прав одного или обоих родителей. В этом году, к сожалению, уже был прецедент, когда две мамы – единственные законные представители, у каждой из которых по одному ребёнку, – были лишены родительских прав судом Червенского района.
Есть такие печальные факты. Но печальные в работе, а с точки зрения защиты детей я считаю это абсолютно правильным решением. Почему? Потому что в одном и в другом случае детям лучше будет на государственном обеспечении. Это однозначно. Когда жизни и здоровью ребёнка угрожает опасность, тогда нужно ребёнка защитить. И сделать это своевременно. Потому что в тех условиях и в той обстановке, из которых мы забираем детей, им оставаться просто нельзя.
Что касается родителей, уже лишённых прав, то у мам и пап есть возможность восстановиться в этих правах через суд. И такие примеры есть. Их мало, но они есть. Всегда есть возможность повернуть своё право быть родителем. Главное – желание!!! Никогда не надо опускать руки. Смысл жизни – быть со своими родными. Ведь кто может быть ближе и дороже детей у матери и у отца?..
– Дети, нуждающиеся в государственной защите, – это следующая ступенька после признания их находящимися в социально опасном положении (СОП), так ведь?
– Всё верно. Если говорить о СОП, то критерии и показатели прописаны, есть определённый алгоритм действий, но каждое решение о признании ребёнка находящимся в социально опасном положении взвешенное и проверенное. Все субъекты профилактики проводят большую работу для того, чтобы дать документы, которые подтверждают или отрицают наличие критерия СОП. Да, родители, бывает, ошибаются, но всегда есть шанс вовремя исправить ошибки. Если вдруг ребёнок признаётся находящимся в социально опасном положении, составляется план мероприятий, и родители должны выполнить то, что прописано, устранить причины, которые стали основанием для признания в СОП. Даётся время.
Например, если речь идёт о необходимости заменить электропроводку или сделать ремонт, чтобы в этом помещении можно было жить безопасно, у них есть возможность накопить деньги и сделать то, что требуется. Если что-то не успели сделать, ещё даётся время. Только при грубых нарушениях, неустранении причин или при ином виновном поведении родителей семья из СОП попадает в НГЗ. С этого года, правда, возможна и другая ситуация. Постановлением Совета Министров Республики Беларусь от 30 декабря 2024 года №1055 «О признании детей находящимися в социально опасном положении и нуждающимися в государственной защите» разрешено при критической ситуации признавать детей сразу и находящимися в СОП, и нуждающимися в государственной защите. Если, к примеру, стало известно о жестоком обращении с ребёнком, если у него гематомы и ссадины, у нас есть возможность сразу признать его в СОП и НГЗ.
– Наталья Геннадьевна, если в цифрах…
– На 1 апреля этого года у нас 55 семей, в которых 126 детей находятся в социально опасном положении. 11 детей из шести семей признаны нуждающимися в государственной защите; двое родителей лишены родительских прав по решению суда…
Виктория КАХРАМАН
Карта сайта